Демон — герой «восточной повести» «Демон» (1829-1841). Образ восходит к библейскому мифу об изгнании из рая, содержание которого свободно-поэтически переработано Лермонтовым. В повести Д.— персонифицированный человеческий дух, наделенный божественным бессмертием.
Кроме того, насыщенное сознание питает этот избыток, а также является причиной компенсации меланхолии, которая разрушает все дело. Поскольку Фёрта стремится компенсировать исчезновение мира, восстанавливая вещество всех его лингвистических форм, так и Брумару пытается истощить воспринимаемые разумные формы материи. Решение одно и то же, только вопрос, который нужно применить, отличается: для одного из них язык, другой для ощущения. Но парадоксальная балансировка через избыток - все об этом. Это углубление в чувственности и чувственности существования, которое вызвало бы восхищение читателя, такого как Жан-Пьер Ричард, и добавило примерную главу аналитического приложения в апокрифическом издании «Литература и сенсация», что этот маниакальный восстановленный сенсорный приобретает своего рода неизбежную тяжесть: не только Жюльен Госпиталь, ни Репарата, ни Тамара, и в конечном итоге ни один из авантюрных персонажей не может убежать, но сам автор кажется догоняющим голова в этом более чувственном мире, чем ее собственный прототип.
В характеристике Д. изначальный символический смысл приобретает его положение «изгнанника рая». Божье наказание состоит в том, что Д. обречен на скитания и вечное одиночество. Д., как «дух отрицанья», «дух сомненья», наделен исключительной зоркостью в отношении несовершенства мира. Его положение трагично: по своей природе он ничего не может принять на веру (до опыта), а в результате опыта (познания) разрушается целостность познаваемых явлений. Как некая мировая субстанция Д. выступает источником зла, но пребывает в постоянном взаимодействии с противоположным началом. Превращенный ангел, он помнит о временах райского блаженства. В сущности, представляемое Д. зло — это месть миру за его нетождественность идеалу красоты и совершенства. Следует добавить, что Д. Лермонтова не совпадает с христианско-библейскими источниками, не равен Люциферу или Сатане. Он — индивидуальный миф русского поэта.
Таким образом, он погрузился в свою искреннюю и наглую меланхолию, он не понимает, что он, кажется, не участвует в том, что теоретик-структуралист назвал в годы дебюта Брумару «революцией поэтического языка»; что он не работает с тем, что другой теоретик, уже устаревший в те же годы, называется «отрицательные категории»; что он также непрозрачен различием между рефлексивной и транзитивной поэзией, а также между современной и постмодернистской поэзией и т.д. что, во времена поэзии с догмой, рискованно.
Буквально и во всех смыслах. Илие Константин, Колонии с Демонами, посылая Аль. Меланхолия текстов также является одной из тонких стратегий представления поэта, который воплощает в себе даже случай «самого трансвестита», эго-башни Бабель, «подземных книжников», ожидающих и уже не мало, «варварской литературы» в саду «языка империи». С масками на фигуре, пока они не тают, алхимически, в самом лице для зрения, писатель должен примирить противоположное, спуститься и говорить только с собой в адских глубинах, но вернуться к полному солнцу, среди завоевателей, которые пишут историю.
В основу повести легла идея о возможной перемене участи отщепенца Д. К началу действия Д. не удовлетворен предназначенной ему в мире ролью сеятеля зла, он утомлен и недоволен («зло наскучило ему»). Внезапно в его душе вспыхивает к земной женщине — грузинке Тамаре. Сюжет строится на взаимодействии двух самостоятельных лиц — таинственного духа и обольщаемой человеческой души. Масштаб и напряженность чувств Д. соответствуют его безумной идее преодолеть божье проклятие, а символическим условием возвращения в утраченный рай является осуществление абсолюта в любовных отношениях с Тамарой.
В обоих направлениях одержим «совершенством измельченного крыла». Уже несколько месяцев, когда Илие Константин покинет страну, а не в Италии, как и следовало ожидать, если бы учеба и дань были учтены, а во Франции в Париже. В ближайшие 28 лет «варварский литератор» будет иметь предсказуемый путь. Илие Константин решил писать по-французски, но на этот раз тоже особым образом. Строя свое будущее, восстанавливая прошлое, он переводит свои старые стихи на язык Мольера, но особым образом переписывает, а не настоящий талисмизм.
Когда он не отказывается от рифмы, и когда он не добавляет стилей и стилей в тексты, написанные на румынском языке, поэт считает, что на странице этих стихотворений на французской версии должно быть различие. И наоборот, с упоминанием, что, как видно из антологии «Колонии с демонами», стихотворение, написанное на французском языке, «отказывает» румынскому отступлению в соответствии со схемой, упомянутой выше.
Характеризуя личность Д., Лермонтов выделяет в нем две определяющие черты: загадочную непостижимость и небесное очарование , перед которым не может устоять земная женщина. «Материализация» Д., воплощение духа в реальное существо дается в восприятии Тамары. Вопрос о реальности Д.— важнейший. Несомненно, для самого Лермонтова Д.— не призрак, не болезненная фантазия, но воплощение духа в осязаемых и видимых формах.
Лучше сказать, «отказаться» от автоматического тушения. Есть, конечно, царапины в серебре на обратной стороне стекла, чтобы зеркало, присущее поэтической карьере, охватывающей почти пять десятилетий. Калинеску, сам перекресток через «язык империи», является пандантом. Читая сейчас, «Маленькое угощение славе» кажется разочаровывающим. В начале 1970-х годов это было не так. В восторженных письменных хрониках затем, почти единогласно, говорят о дебюте «вне обыденности»; на самом деле, книга очень распространена в те годы, когда писание поэзии достигало среднего качества, которого никогда не было.
Д. является земной Тамаре в ночное время, в ее снах. Он соотносится со стихией воздуха и проявляется как дыхание и «голос». Внешняя характеристика Д. отсутствует. Подобно фантому сновидений, он не только бесплотен, но и промежуточен по состоянию. В восприятии Тамары «ои… похож на вечер ясный: ни день, ни ночь,— ни мрак, ни свет!». В ее видениях Д. «скользит без звука и следа», «сияет тихо, как звезда», «зовет и манит». Тамару тревожит его «волшебный голос», «чудная нежность речей». Погубив своего соперника, жениха Тамары, Д. прилетает к ней навевать «сны золотые». Его песня (колыбельная по жанру) волшебным образом освобождает Тамару от земных тревог. Д. поет о жизни «неуловимых облаков», что в небе «ходят без следа». Отсутствие цели, безвольность движения, бесслед-ность исчезновения, безучастность ко всему пребывающему в мире — такие качества «облаков» моделируют своего рода идеальную форму существования. Эта жизнь без затрат, противоположная земному бытию, вызывает грезы о невозможном покое. Д.— ночное божество, магия которого связана именно с ночным временем. В его «колыбельной» присутствует эта распространенная в романтической традиции поэтизация ночного мира: «звуков» тишины, веянья ветерка, распускания ночного цветка. Таким образом, Д. предстает демиургом утопической вселенной, которая властно притягивает Тамару звуковой гармонией, чувственно-телесными ощущениями блаженства.
Что-то «нежное», какая-то «ностальгия», некоторые сюрреалистические кресты - и, кроме того, они интенсивно реабилитировались в эпоху; воображаемый, богатый более или менее агрегатами. Характер почти экстатический, комментирует штамп, стихотворение. Стихотворение начинается с того, что живет в печати, дышит знакомством с реальностью; затем выполняет внешнее движение, уменьшая ее набросанную жизнь в первых рядах, к неорганическому фарфоровому взгляду дам, которые смотрят, все еще на сцене. Стихотворение должно заканчиваться здесь, оставляя движение наружу, движение, которое инкапсулирует и маскирует мотив стихотворения - смерть, предложенную рыжеволосым оружием и борангией.
В чем же демонизм (убивающее действие) «песен» Д.? Д. заражает душу Тамары тоской по тому, чего не бывает в действительности, обезволивает и внушает равнодушие ко всему земному. В его речах значительное место занимает отрицание жалкой краткой человеческой жизни, в которой невозможны «ни истинное счастье, ни долговечная красота». Отказаться от «земли», чего требует Д. от Тамары, на языке человеческих представлений означает этическое безразличие, губительное в мире людей. Д. развращает сердце Тамары новой красотой, в которой примиряются в странном единстве все оппозиции человеческого понимания мира: добро и зло, небо и ад. Смерть Тамары, которая поверила Д., проявляет до конца индивидуалистическую природу героя, сосредоточенного исключительно на своем положении и на своих страданиях. Эта смерть является одновременно разоблачением несостоятельности Д. и высшей точкой его отчаяния. Попытка героя вернуться к миру добра и красоты трагически оборвалась, и вину за неудачу Д. не может принять на себя одного.
Но младший поэт чувствует необходимость объяснять и подавлять совершенство первых семи стихов в конце, когда смерть называется дважды. Дорин Тудоран из своего первого тома на данный момент конфискован кодом той эпохи, в которой он пишет; его личность вносит свой вклад в этот код. Некоторые функции останутся неизменными в будущем. Поэт - интроверт, который все еще практикует своего рода «закрытые рот»; от музыки до транскрипции, трения, которое хранит не так много инструментов, но тип поэтики. Тудоран пишет и пишет, несмотря на все сигналы экспансивности, противоположную поэзию; В ее тени она всегда чувствует себя превосходно в духе и производной неудовлетворенности.
Авторское отношение к герою сложно. С одной стороны, в произведении имеется автор-повествователь, рассказывающий «восточную легенду» из давних времен, точка зрения которого не совпадает с индивидуальными позициями героев и отличается широтой и объективностью. На разных уровнях текста осуществляется авторский комментарий судьбы Д., в том числе на уровне сюжетной организации. Развязка романтической истории — Д. убивает Тамару своей любовью — воспринимается как форма суда над героем.
Возможно, главной темой поэзии Дорина Тудорана является его письмо, но не в смысле болиголов стихов о «поэме», «песне», «тексте»; но в том смысле, что концепция поэзии, ее поиск, более важны, чем поэзия как «прекрасное» искусство. Таким образом, цикл «Китти» - одна из лучших вещей, которые Дорин Тудоран опубликовал до сих пор, и лучшее доказательство того, что, насколько ему известно, кости все еще вращаются. Начиная с «Искусственного дыхания», поэт внезапно становится суровым, как качественная сталь или как квест к дзен.
Он оставляет за собой теплую, позитивную привязанность, которая сопровождала его, иногда в свободном состоянии, в начале. То, что он пишет сейчас, - это строгость и стиль, а также эмоциональное подавление. Некоторые стихотворения теперь кажутся слишком дидактическими, хотя их мужество будет чем-то в момент публикации.
С другой стороны, Д.— глубоко интимный образ поэта. Многие страстные медитации Д. перекликаются с лирикой Лермонтова и окрашиваются непосредственной авторской интонацией. Образ такого масштаба оказался созвучным исторической судьбе молодого поколения 30-х годов, к которому принадлежал Лермонтов. В Д. отразились неприкаянность этого поколения, его философские сомнения в правильности мироустройства, его искания абсолютной свободы, глубокая тоска по утраченным идеалам. В глубинах своего духа Лермонтов угадал и пережил многие стороны зла как определенного типа мировосприятия и поведения личности. Он угадал, например, демоническую природу мятежного отношения к миру при нравственной невозможности смириться с его неполноценностью. Лермонтов угадал также демонические опасности, таящиеся в творчестве, посредством которого человек может выйти из потока всего временного, преходящего, «мелкого», заплатив за это равнодушием к реальности. До конца жизни Лермонтов не смог освободиться от власти образа Д. над собой. Д. остался тайной. По мнению большинства исследователей, писавших о «восточной повести», Д. уходит из
Их мало, но правда в том, что поэзию Дорина Тудорана нужно читать с некоторой жестокостью, включая ее автора, в перспективе будущей реентологии. Майкл Урсак не получили ни эмулятор объявленного ни созданной школу поэзии, ни было испорчены на церемонии награждения. Однако поэзия Урсаки испытывает недостаток транскрипционной банальности которого было вырвана узкой маска пошлости, что первенствовать Мирча фотографического стихотворение утолщения первой линии горького сарказма. С высокой риторикой, постоянно подрывается иронией и плоскостностью, поэзия потерянная средневековая современность, трубадур искушению музыки таверны, а также идеалы, которые признают тщетность.
Тамара - 1. Женское имя древнееврейского происхождения, означает "смоковница". Тамара с детства стремится к разнообразию в жизни. Она не может подолгу читать книжку, быстро теряет интерес к играм. В то же врем ей свойственны любознательность и любопытство. Тамара - довольно артистическая натура, ей нравится красоваться перед гостями, в школе обязательно принимает участие в самодеятельном театре. У нее появляется привычка играть какую-нибудь роль и в жизни. Может изображать образцовую, послушную дочку, может изображать знакомую соседку или подражать известной артистке. В общении доброжелательна, приветлива, но с незнакомыми людьми забывает об осторожности. У Тамары существует склонность к лидерству, поэтому нередко она выходит замуж за человека младше ее по возрасту. В этом случае в ее семье складываются отношения, удовлетворяющие обоих супругов. Жене удается удовлетворить свои лидерские качества, а муж избавляется от постоянных трений в семейных отношениях. Бюджетом семьи распоряжается, экономно, но при покупках для детей не останавливается перед ценой. Очень вспыльчива, может устроить сцену ревности при посторонних со слезами и криками. Умеет хорошо готовить, квартиру содержит в образцовом порядке. Нравится переставлять мебель и обновлять обстановку в квартире. Любит путешествовать и знакомиться с новыми людьми.
Время изгнания болезненно ощущается, акцент и протест - это почти случайные формы невнимательности вещества. Лирика Урсак субъективности вращается вокруг уникального чувства, интуиция трагической бесполезности не под кнутом удается укротить отставку. Для Михая Урсачи поэзия кажется сложной сиротской тайной, которая всегда запрещена; текст становится пропаганда марш инициатива поддерживается стоическая дорожное испытание в конце которого, кажется, что некоторые из них нашли спасение. Подобно тому, как поэзия крестового похода жалкого, всегда выглядят одинаково опустошено, который нарушает гниль и размягченные контуры, которые медленно тонущий и где выбрать только скулить или песня прочь.
Тамара - героиня «восточной повести» М.Ю. Лермонтова «Демон (1829-1841). Самое сокровенное творение Лермонтова, «Демон» в сущности является опытом самопознания поэта, а условные герои и ситуации произведения - способом непосредственного переживания кардинальных проблем человеческого существования. Сюжет повести строится на взаимодействии двух персонажей, представляющих взаимоисключающие миры, - «неба» и «земли». Небожитель Демон, наделенный бессмертием, обольщает земную женщину Тамару; история их любви завершается смертью героини.
С точки зрения Урсак не присоединиться к абсолютному или искуплению малярии земли превалирует, но поиск, разведка, постановка, потенциал. Согласованность всей вселенной дается таким поиском, который аутентифицируется и, по-видимому, имеет смысл; В отсутствие этой воли, которая отображает неизвестное, эмпирическая или простая биография не может породить поэзию. Таким образом, становится очевидным, что натянутые пустые слова, даже называя оглушительный хвост, это просто еще один способ - и это прискорбно - шумный мир - или оплакивая их.
Когда все дышат смерть и с учетом демонтажа обаяния поэзии в формуле, колдовство, обещающей вне время и доступ к алхимическим эссенциям. Мой галантный, Михай Урсачи, голос, который кричит посреди пустыни, относится к восстанию. Отвержение естественного - это сопротивление жизни, а также отскок перед лицом небытия. Украшение - атрибуты многословным - спирали трагикомическая, толстая рыси являются элементами этого датчика травестив настоящее время хороший смех. Актер лживых посвящений или просто ложный посвященный, Михай Урсачи - поэт, для которого у маски больше правдивости, чем реальность.
В отличие от фантастического героя Тамара предстает в произведении как будто реальным лицом. Но такое впечатление обманчиво. В портрете героини нет ничего индивидуального. Он составлен из обобщенных представлений о женской красоте: божественная ножка, влажный (то есть глубокий, таинственный) взор. Подчеркнуты бесплотность, нематериальность всех проявлений ее существа: ножка в танце «скользит, плывет», ее улыбка более неуловима, чем «играющий во влаге зыбкой» лунный луч. В характеристике Тамары важен мотив «детской» незащищенности, ясности, цельности, противопоставленных мучительной сложности сумрачного Демона. Песня Тамары, перевернувшая судьбу героя, построена на скоплении гласных, многократном использовании ласкающего звука «л». Прекрасная, чистая душа без всяких усилий изливается в потоке летящих нежных звуков. Качества Тамары: женская прелесть, неискушенность и чистота, душевная гармония - складываются в архетип романтического представления об идеальной красоте и совершенстве. В некотором отношении Тамара Лермонтова не более реальна, чем Демон; и в то же время гораздо более реальна для поэта, чем реальная жизнь. Если Демон снится Тамаре, то и Тамара тоже снится герою. Услышав песню Тамары, Демон вдруг постигает, что ее образ был запечатлен в его душе по крайней мере «с начала мира», именно с тех пор ему «имя сладкое звучало».
Являются ли доставлено или ирония отступления, его поэзия эмоция - сильно замаскирована, больше перкуссии, возможно, чем многий биографический пафос, подлинный, сегодня. Однажды они начались в конце семнадцатого десятилетия, когда, как бы любопытно, канон уже был установлен. И это не столько из-за критики, особенно по вине государственных идеологов. Со спиной почти двух десятилетий реалистической социалистической культуры чиновники пробуждаются во время баланса с «новой литературой» крайне слабо.
Таким образом, как ни парадоксально, только чтобы доказать «достижения» нового режима, которые видели в состоянии поддержать поэтов, которые избегают клише марксистом-ленинцем. Поэтому объясняется, что режим заинтересован в руководстве сменой реле. Парадокс не очень хорошо видны невооруженным глазом в эпоху только потому, что первые поэты отказаться от социалистического реализма заплатил им, даже эпизодически или неубедительными небольшой дань. С необратимым после пропагандистского аппарата на службе новой литературы и выполнить норму - урожай ценностей новобранцев в середине семь не в коем случае не незначителен - он теряет мотивацию посвятил непосредственно с именами рвения или тенденциями нам.
Семантика «сладкого» имени Тамара - финиковая пальма. С этим деревом связано представление о юге как стороне света. Юг вообще ассоциируется с солнечным светом, теплом, роскошью красок, избыточностью проявлений сверх возможностей жизни. В «Демоне» «юг» выявляется в любовной страсти Тамары. Ее чувство изображается как нарушение нормы, как болезнь и наваждение. Метафора «пожар любви» раскрыта буквально: подушка жжет, пылает грудь, туман в очах, нет сил дышать. Лермонтов подчеркивает невозможность четкой обрисовки происходящего с героиней, так как оно выходит за пределы материального и видимого. Тамара испытывает «невыразимое смятенье», мучается «неотразимой мечтой», ее душа «рвет свои оковы».
Символы восхождения, молодости и чистоты, как правило, саизисты, уступили место чрезвычайно материальному и дерзкому поэтическому содержанию. Ангела Маринеска, которые разделяют поэзию с генерацией лирических коллег была возможна только некая Барбьяно стерильной красотой формы, которая будет падать по пути. Возможно, еще более поразительной является особенность Мирчеа Иванеску. Очевидно, ни слово, ни поэзия не имеют полностью демиургической ценности, подрываемой всеми поэтами этого периода. В случае Илеаны Маланциою мы можем перечислить как минимум два аспекта, которые индивидуализируют его в генерации.
Имя героини позволяет сопоставить отношения Демона и Тамары с сюжетом лирического стихотворения «На севере диком», в котором сосне «снится» прекрасная пальма. Стихотворение представляет классическую для поэзии романтизма модель, в которой противоположности разведены во времени и пространстве, но стремятся друг к другу для воплощения целого (абсолюта). На одном полюсе в этой модели - холод, север, угрюмость, глубина знания, одиночество, страдание; на другом - юг, тепло, солнечный свет, яркость красок, доверчивость и ясность.
«Восточная повесть» завершается картиной смерти Тамары. Она в гробу «как пери спящая мила», цвет ее лица хранит теплоту живых красок, взор как будто дремлет под ресницами. Странная улыбка замерла на устах Т.- она сродни. закатному лучу, золотящему перед наступлением ночи снега Кавказа. В изображении мертвой Тамары Лермонтов передает загадочную красоту, таинственную непостижимость смерти, в эстетике романтизма неразрывно связанной с любовью.
Что же касается психологического аспекта образа Тамары, то он исключительно серьезен. Лермонтов обратился к исследованию глубин человеческой психологии и показал, что даже такая ангельски чистая, неиспорченная душа, как Тамара, ничем не может защитить себя от Демона, беззащитна перед ним и - более того - неудержимо стремится к нему. Лермонтов показывает притягательность зла для человека. Душа Тамары, терзаемая страстью к Демону, описана как поле столкновения, трагического противоборства Добра и Зла. Эта тема в дальнейшем станет центральной в творчестве Ф.М.